БАНТАПУТУ

Мне понадобилось связаться с "зелëным" банком. Вопрос был достоин не более чем общения в чате банковского приложения. В приложении меня встретил чат-бот, он же "ассистент", и выслушав меня проявил свои таланты.

Искин стал меня развлекать. Я ему: "Есть вот такая проблема", он мне в ответ смешную картинку. Я его спрашиваю: "Вот эти деньги - они что куда зачем?", он мне в ответ: "А вот какой есть интересный факт о каракатицах".

Дальше была пауза, в которой я ничего не сказал. А что я могу сказать, если в банковском, Роза, в банковском, Карл, приложении вместо хотя бы попытки понять, что происходит и что клиенту не так, прикручена развлекалка? Вот этого я и не сказал.

Надо, я думаю, надо. Надо создать какую-то резервацию или заповедник, что ли. Окружить его колючей проволокой и поставить вышки с пулемëтами - чтобы зомби не могли проникнуть внутрь. И заселить в него людей с айкью выше чем. Там их хорошо кормить, здорово платить и вообще, чтобы не разбегались. И чтобы в результате на этой планете было хотя бы одно место, куда можно было позвонить и ожидать, что тебе ответят не придурки хохотающие, а кто-то понимающий смысл слов и, примерно, их значение для произносящего. Потому, что если так пойдëт дальше, наша планета убьëт сибя апстену с воплем: "Прикоооол!" Собственно, многие целые солидные фирмы и даже страны уже уверенно выбрали этот живительный путь, что мы и наблюдаем, слегка недоумевая. Бивис и Баттхед выросли и пришли в корпоративное управление. И это логично: всë делается для публики, а публика любит дурачков, они забавные. Поэтому господствует правило: "больше дурачков богу дурачков"; это естественно.

Да, может.

Причина этого не в том, что существует сила, с которой Западу не справиться. Такая сила существует всегда во всех случаях, это можно даже не оговаривать. Борющийся всегда может обнаружить недостаток тех или иных возможностей и оказаться поверженным теми или иными обстоятельствами; если не соперником, то банановой кожурой. Это общее условие и тут нечего обсуждать.

Причина возможности поражения Запада в специфике его психологической силы. Психологическая сила Запада основана на его неспособности представить себе своë поражение. Запад совершенно исключает вероятность своего проигрыша, и это открыто и совершенно искренне демонстрируется им постоянно. Данное качество Запада позволяет ему идти вперёд, не замечая препятствий. Стратегия носорога действительно может приносить успехи. Трудно остановить того, кто не способен остановиться, поскольку не знает понятия "остановка". Клеточки "своë поражение" на шахматной доске Запада просто нет. Мат всегда ставится только его противникам, мат ему самому просто не предусмотрен правилами.

В реальности это не так. Запад время от времени проигрывает; взять хоть относительно недавнюю историю с Венесуэлой и протеже Запада Гуайдо, которого американцы и прочие стремились сделать там президентом. Они попыхтели и свернули операцию. Не получилось. Может не получиться и другое. Никому не везёт всегда. Но для самосознания Запада поражений нет. Это его сила и его особенная слабость.

Запад всегда играет на выигрыш, но никогда не играет против проигрыша. Потому проигрыш и возможен. Следите за руками. Допустим, два ребëнка подрались в песочнице. Они бьются погремушками. У них есть задача сломать чужую погремушку. Могут они достичь еë? Да, могут. Но у них нет задачи спасти свою погремушку от поломки. Об этом просто нет мыслей. "Бей, лупась! Ой, от моей что-то отлетело. Это ОН сломал!" То, что ты сам только что бил погремушкой наотмашь, игнорируется. Виновен всегда другой. За примерами не будем далеко ходить, все понимают, о чëм речь.

Поражение Запада выглядит именно так. Погремушка (тот же Гуайдо) ломается и еë выбрасывают. "King has a lot". Это поражение? Нет, это погремушка сломалась. "Поражений мы не терпим!" Вечные победители, да. Только склад погремушек на свалке. Такова "история игрушек", ничего не поделаешь. Шоу продолжается. "В безконечность и дальше!"

Тот, кто не ставит задачу не проиграть, обычно не решает еë. Тот, кто стремится не проиграть любой ценой, как это делал СССР в Холодной войне, не может быть победителем. Запад всегда будет ощущать себя, представлять себя и выглядеть победителем. Но защиты от проигрыша у него нет, напротив - его погремушки работают на износ. Никто не думает об их целостности. Поражение-то "невозможно".

Сила Запада в том, что поражения не отражаются на нëм, как попадания пуль на роботе из жидкого металла. Слабость Запада в том, что поражения ничему его не учат и даже не страшат. Нет представления о неудаче - нет обратной связи. Если Запад где-то проиграет, на поведении его элит это событие не скажется никак. Элиты Запада чрезвычайно устойчивы и невосприимчивы к внешним воздействиям. Их нельзя сломать. Им хоть кол на голове теши. Это сильное и слабое качество одновременно. Запад будет проигрывать и идти дальше в том же направлении. Его не остановить.

Но с каждой его сломанной погремушкой он становится слабее, этот робот из жидкого металла. Он остаëтся тем же, но оказывается чуть-чуть меньше. Так что есть смысл работать, братья.

Между тем удалившийся в пустыню в Dreamwidth kosarex написал кавайный текст о некоторых психологических последствиях христианства. Как-то вот оно да, однако.

Всё таки русские психологически неготовы к борьбе. Неготовность проявляется в лелеянии собственного сострадания к представителям противной стороны и в отмечании отсутствия сострадания к русским со стороны противника как значимого факта - как если бы зоолог, описывая гиппопотама, всë время подчëркивал, что у того нет крыльев.

Готовность к борьбе предполагает настрой мыслей, ориентированный на нанесении врагу максимально возможного ущерба и сдерживаемый лишь соображениями собственной безопасности. Никакой рефлексии, никакого сострадания в ней быть не может. Борьба это работа, а не чувствование на досуге.

Нам ещё многому нужно учиться. Мы уже отошли от слепого советского добродушия и привыкли замечать тех, кто нас ненавидит. Добиться сего, к сожалению, было несложно - ненавидящим нас имя легион, не испытывающих к нам уважения и страха и потому ситуативно опасных ещё намного больше. Вот мы насладились зрелищем, пережили сколько-то неприятных минут. Что дальше? Ждать от врагов очередного "пробития дна", чтобы впечатлиться снова? "Пробитие дна" не замедлит появиться, намеренно можно его не ждать. Не пора ли принять ситуацию как понятную и требующую действий?

Этот год выдался нескучным, даже избыточно нескучным. Одно из самых удивительных масштабных событий 2022 года это изменение ментального статуса Германии. Старая Германия прекратила существовать. Такой страны больше нет. Это крайне неожиданно; я совершенно не предполагал возможности подобного. И тем не менее.

С раннего детства я привыкал, что ФРГ это серьёзная страна, делающая серьёзные вещи и зарабатывающая серьёзные деньги, а ГДР это облегчённый вариант ФРГ; труба пониже и дым пожиже, но едет в том же направлении. В моих глазах на моей памяти Германия обладала субъектностью созидателя, уверенного в себе и основательного, упорным и последовательным трудом пробивающего бетон реальности, как хороший перфоратор. В моём представлении отношения ФРГ и США были подобны отношениям начальника и высококвалифицированного работника, приносящего фирме успех - начальник, конечно, главный, но работает-то не он, и начальник об этом знает и считается со своим подчинённым. Ещё совсем недавно я был вполне искренне убеждён, что Германия строит Четвёртый Райх, покупая европейские страны на корню, что обходится немецкому налогоплательщику недёшево, но в перспективе обещает абсолютное господство его страны в Европе. Для меня немцы были народом, который, упорно и качественно трудясь, возвращает себе влияние, утраченное в результате двух Мiровых войн, делая это надёжно и непредосудительными методами. Они казались мне побеждёнными, которые благодаря своим отменным свойствам превзошли своих победителей. Я был уверен, что в лице Германии передо мной великая страна.

И вдруг происходит всё то, что случилось за последние месяцы. Германию били и унижали, и снова били и снова унижали. И немцы реагировали на это с восторгом: "Хотим ещё! Дайте нам ещё! Мы Вам так признательны!" Теперь Германия это страна-куколд. От прежнего ощущения не осталось и следа. Теперь я вижу там только добровольный позор. Мы привыкли говорить об РФ как о стране, готовой на любую пакость по отношению к самой себе ради внимания "дорогих партнёров". Но ФРГ переплюнула нас, теперь её статус в моих глазах много ниже российского. Она подставляет своим атлантическим партнёрам не только другую щёку, но вообще все мыслимые и немыслимые детали, и при этом она счастлива и кричит, что тем самым защищает свою свободу.

В ФРГ выбрали канцлером латентного нациста, внука явного нациста. Можно было бы ожидать от нового воеводы кровопролитиев. Но он даже не съел чижика. Он стал бегать по лесу с предложением оказания интимных услуг. В русской литературе даже нет подходящих примеров для сравнения. Если дед господина Шольца, убитый под Ленинградом эсэсовский генерал, сейчас видит своего внука с того света, то мне этого деда даже, право, жаль. Он испытывает чудовищно жгучее чувство стыда. И этого уже никак не исправить.

Америка, допустим, сильна; можно понять того, кто склонился перед ней. Это не украшает, но хотя бы объяснимо. Однако Германия сделала худший выбор из всех возможных, она капитулировала перед Украиной. Теперь с Германией можно делать абсолютно всё. Как делового партнёра Германии более не существует. Нельзя положиться на нечто, не имеющее хребта. Заключать сделки там не с кем. Теперь Германия это пустыня. Её нет.

Сейчас мне время от времени попадаются утверждения, в которых декларируется нежелательность привлечения к известному делу чеченцев и сирийцев. Аргументация в таких случаях сводится к двум идеям: "Это произведёт плохое впечатление на украинцев и они начнут ещё больше украинствовать" и "Эти люди неверные в религиозном отношении, и их нельзя пускать на Украину, как христиан не пускают в Мекку".

Когда я читаю подобное, то пытаюсь найти объяснение его возникновению. В силу ограниченности моих познаний человеческой натуры и узкого кругозора я остановился на версии, что передо мной проявления крайнего инфантилизма. Но вполне допускаю, что более грамотные комментаторы объяснят происходящее совершенно иначе.

Поехали. Не туда, куда мечтали, но куда-то поехали.

Если Вы сейчас ощущаете дискомфорт от известий о происходящем и Вам хочется ругать руководство РФ различными обидными словами, то само по себе это не означает, что Вы русофоб и анти-путинец. Не любить войны это норма психически здоровых людей. Естественная реакция человека, не являющегося патологическим садистом или психопатом, на начало любой войны это недовольство случившимся и надежда, что всё окончится быстро и по возможности минимально травматично для всех вовлечённых. Если Вы думаете так, то это говорят не Ваши политические взгляды. Это говорит Ваше психическое здоровье. Поздравляю; с Вами всё в порядке.

Тем не менее, неприятные вещи происходят. Теперь мы имеем возможность познакомиться с ощущениями, которые жители Донбасса непрерывно испытывали в течение почти восьми лет. С той, однако, разницей, что до нас всё доходит в новостях, а до них доходило в снарядах. Да, жизнь обывателя не всегда психологически комфортна; в наших реках есть щуки, которые время от времени нас едят. Я не знаю, кто придумал этот мір, но иного предложить не могу.

Политические взгляды немного напоминают науку; они выходят за рамки простого чувственного опыта и требуют воображения. В некотором смысле это издевательство над человеческой натурой, принуждение покинуть даже не пресловутую "зону комфорта", а вообще как бы самого себя, хотя и не утратить при этом почву под ногами. Люди занимаются политикой тысячи лет и не научились делать это безкровно и безопасно. Видимо, и не научатся. Придётся работать с тем, что есть.

А что у нас есть? Неизбежность и необходимость, превращающиеся друг в друга, два злых паяца. Необходимость происходящего возникла ещё до распада СССР и укреплялась все последующие годы. "Вишенкой на торте" стало заявление президента Украины о возврате этой страны к ядерному оружию. (Не знаю; не то он полный дурак, не то его попросили "украсить торт" - чтобы даже в Вашингтоне поняли, что неизбежно придётся решать вопрос). Ругать россиянские власти есть за что, однако всё же не за то, что они совершают, а за то, что они не совершили это много раньше, когда обошлось бы с меньшими потерями для своих солдат и для обывателей. Но можно радоваться, что напали мы, а не на нас - второе рано или поздно случилось бы. Два злых паяца, необходимость и неизбежность, не любят невнимания публики и способны поменять продюсера. Жернова Господа мелют медленно, но неуклонно. Поэтому, осознавая тяжесть начавшегося и предстоящего, я всё же надеюсь, что руководство РФ осознаёт, что теперь половинчатое решение невозможно для них в принципе. Надеюсь, что в Кремле понимали это до начала операции и знают, что делают.

Теперь остаётся лишь уповать на то, что "калибров" в штуках окажется достаточно, русские останутся живы, а те, кто сейчас вышел на охоту на русских, сами превратятся в дичь. Пусть всё поскорее закончится, но так, чтобы действительно закончилось.

Герой Жана Поля Бельмондо построен на психологическом противоречии. Мы видим персонажа, обладающего внешностью, повадками, мимикой, профессией классического циничного подонка. Наше подсознание ожидает, что этот человек станет вести себя подло - с друзьями, женщинами, деловыми партнёрами. А он этого не делает, ни по сюжету, ни по внутреннему содержанию (зерну) роли. Мы обмануты - и очарованы. Наш интерес пробуждён. При этом демонстративного, театрального благородства, возвышающего над толпой, в герое Бельмондо нет. Он человек из толпы, по-бытовому понятный, не отделённый от зрителя ширмой сверх-человеческого. При этом от него не ждёшь предательства и мелочного свинства, как это часто бывает с героями бытовых историй. И хочется, чтобы обыденная толпа состояла из таких людей. Хочется, чтобы такой человек был твоим другом, соседом, родственником.

С точки зрения технологической работа Бельмондо не имеет ничего общего с русским психологическим театром и с попытками его отрицания (брехтовской, например). У Бельмондо иной принцип взаимоотношения с персонажем. Он не оправдывает и не судит его. Этот актёр просто надевает своего персонажа как пиджак и ходит в нём, и что-то делает, а потом, немного извиняясь, говорит: "Видите, вот так получилось. Я не мог поступить иначе". И уходит прочь.

Теперь уже навсегда.

В советские времена существовало немного представлений о такте и деликатности; советским людям они были не очень нужны. Но одно представление точно существовало. Считалось неприятным и при этом поводом для резкого ответа, если человек начинал другому "лезть в душу". Помнится, даже советский поэт-певец утверждал, что он этого не любит.

Не знаю, как сформировалось подобное широкое мнение. Возможно, дело в специфических психологических реакциях, проявляющихся при общении в состоянии алкогольного опьянения. Как бы то ни было, многие советские люди воспринимали попытки "лезть в душу" как дискомфортные и граничащие с психологическим насилием.

Сейчас мы и пить стали меньше, и общение стало иным... Кстати, каким? Мне сейчас нравится. Попытки выяснить, что человек на самом деле думает и чувствует, теперь воспринимаются скорее как проявление интереса и участия, чем как непозволительное вмешательство.

А "в душу лезут" теперь за деньги. Это называется "психология". Люди сами просят, чтобы по их душам "полазили".

Коммерциализация отношений это не так уж и страшно, как мне кажется. Если она решает проблемы - почему нет?

Простите, что снова про баню.

Я полагаю очевидным, подтверждённым многократными наблюдениями и не оставляющим сомнения следующее:

"левые" в "действующей массе", как результирующая, то есть без учёта индивидуальных отличий между ними, которые, несомненно, имеются,

устойчиво демонстрируют две гармонично, то есть без вызова внутри них психологического конфликта, и одновременно присутствующие особенности, а именно:

глубокую и искреннюю ненависть к "хозяевам" людей (к "эксплуатации человека человеком", и так далее), к самим принципам "хозяйничания",

и столь же глубокую и искреннюю любовь и преданность к одному "хозяину" (Сталину у сталинистов, Партии у Пятакова, и так далее).

Таким образом, в "левых" одновременно присутствует неприятие внешней власти над человеком вообще (эти черты можно проследить также у либералов и либертарианцев с одной стороны, и у анархистов с другой стороны, при этом анархистов, возможно, следует относить к "левым" с осторожностью), и самоотверженная вплоть до готовности к моральному и физическому самопожертвованию привязанность к власти над человеком конкретной, чьей-то лично. Раздел между наблюдаемыми чертами, таким образом, проходит не столько по линии "любовь - ненависть", сколько по линии "все вообще - этот персонально". Формула, в которой подобное проявляется, может звучать так: "Пусть мир погибнет в огне термоядерной войны, но воля Председателя Мао будет выполнена", или "Пусть погибнет 90% людей, но остальные придут к коммунизму - как начертал Ленин". В определённом смысле этот подход к жизни подобен психологии сторожевой собаки, основной принцип которой: "Грызть всех кроме хозяина, за которого драться насмерть".

Сказанное не описывает механизм работы психологии "левых", но лишь перечисляет наблюдаемые факты. Полагаю, что теории данного механизма могут быть различными. Однако всем возможным теориям придётся согласовывать себя с этими фактами.