Серьёзное изучение данной проблемы мне не под силу. Я могу лишь обозначить факт феноменологически: подобные люди не только существуют, но и, до известной степени, являются нормой. Если мы посмотрим на типичного гангстера-психопата, то увидим обычного человека нашей с Вами культуры. Он будет одет в костюм с галстуком (я сужу по голливудским фильмам), а не в набедренную повязку с перьями, разговаривать он будет членораздельно, есть он будет ножом и вилкой, и так далее. Наблюдение в обычных условиях не даст нам никакой специфической информации - если, конечно, мы не профессиональные полицейские (опять же, из голливудских фильмов), и не умеем подмечать существенные мелочи.
В результате возможно появление двух одинаково обоснованных мнений об одном и том же человеке. В рамках одной это будет "Добрый сосед, который всегда здоровается и который одолжил мне садовый шланг", а в рамках другой это будет "Бандит, который в прошлом месяце вывез в пустыню и застрелил должника". Некоторые убийцы действительно слушают "Кавалера роз". Я не знаю почему, но не существует вообще или, по крайней мере, не существует непреодолимых препятствий к совмещению обычной культуры и садистской психопатии в рамках одной личности.
Если задать тот же вопрос о государстве, то в этом случае мне будет много проще - очень легко ответить на него. Существует очень простая формула совмещения высокой государственной культуры и преступного психопатического поведения. Основой этой формулы является бюрократия. Важнейшее достоинство и, одновременно, важнейший недостаток бюрократии это её концептуальная объектность. Бюрократия никогда не играет роль субъекта, всегда нуждаясь во внешнем источнике указаний цели своих действий.
Превосходный, хрестоматийный пример государства, сочетавшего высокую государственную культуру с масштабным преступным поведением, это Германия известного периода. Немецкая бюрократия была носительницей и, отчасти, создательницей эталонной государственной культуры. При этом вследствие своей, как и всякая бюрократия, концептуальной объектности, она была готова реализовывать свои выдающиеся способности на любом поприще. Когда власть в Германии захватила кучка садистов-психопатов, бюрократия полностью подчинилась им при соблюдении своих же формальных правил. Результатом стала безпрецедентная кампания законной преступной деятельности.
Оговорюсь, что описанная схема отражает лишь технические причины возможности возникновения гитлеризма, но ни в коей мере не всё это явление и ни одну из его причин. Я говорю не о том, откуда взялся вор, а о том, что дверь в дом не была заперта.
Чем выше государственная культура, тем проще кучке гангстеров-психопатов воспользоваться возможностями возглавленной ими системы для анти-общественных и даже для анти-государственных задач. Чем надёжнее работает государство, чем лучше формализованы его действия, тем проще поставить его под свой контроль и тем меньшее количество соратников потребуется для такого захвата.
Правовое государство, к сожалению, может быть очень легко обёрнуто своей фактической противоположностью - при полном отсутствии отступлений от традиций государственной культуры.
Возникает естественный вопрос: возможно ли защититься от масштабных злоупотреблений государственной культурой, не демонтируя при этом её саму? Возможно. Рецепт этого известен давно и успешно применяется в ряде стран. Я говорю о дроблении властных полномочий на независимые "слои" как "по вертикали", так и "по горизонтали". Дробление "по вертикали" обычно именуют разделением властей, а дробление "по горизонтали" - федерализацией, хотя здесь необходимо как минимум три совершенно независимых уровня.
При этом с точки зрения защиты страны от подчинения бюрократии анти-общественным силам разделение "по горизонтали" важнее разделения "по вертикали".
Обыватель никогда не сможет вполне овладеть властью, даже при помощи демократии. Однако дробление власти, во-первых, снижает масштаб бедствия в каждом конкретном случае, во-вторых позволяет обывателю лавировать между препятствиями, и в-третьих порождает определённую конкуренцию между властными субъектами, что, как всякая борьба, помимо прочего, приводит к росту интеллектуальности этих субъектов.
Таковы банальности, о которых я осмелился напомнить Вам в продолжение двух моих предыдущих высказываний.