По первой модели, Запад поставлял Союзу промышленные технологии (например, автозавод вкупе с моделью автомобиля), продукция заводов экспортировалась за СКВ. Некоторая техническая отсталость экспортных товаров, неизбежная при заимствовании технологий и разработок, а также дополнительные затраты, обусловленные своеобразием социалистического образа хозяйствования, компенсировались ценовой конкуренцией, а потери от неё покрывались за счёт низкой оплаты труда работников. СССР мог располагать относительно стабильной "нишей" в нижнем ценовом сегменте экспорта многих видов товаров; так, к примеру, ещё в восьмидесятые годы в ряде стран неплохо продавались советские чёрно-белые телевизоры. Конечно, продажи обеспечивались низкими ценами. Таким образом СССР ухитрялся продавать на Западе даже такие услуги, как морские круизы. Европейские пенсионеры с охотой покупали дешёвые путёвки даже несмотря на сомнительное качество сервиса. Конечно, "фундаментом" таких продаж могли быть только очень низкие относительно западных стандартов доходы экипажей круизных судов.
Данная модель экспорта была вполне "рабочей" и, что немаловажно, она в какой-то мере согласовывалась с существованием стран социалистического лагеря, в первую очередь стран СЭВ. В "витрине социализма", ГДР, приходилось платить рабочим побольше, чем в Союзе. Тем не менее, с какими-то ограничениями описанная модель была пригодна для всех социалистических стран.
Вторая модель это всем нам известная Труба. Описывать её нет необходимости, поскольку все мы наблюдаем её воочию до сего времени. В некий момент был сделан выбор в пользу отказа от первой модели ради второй. При этом распад мировой социалистической системы и самого СССР являются необходимыми элементами такой стратегии. Все страны СЭВ кроме СССР в рамках второй модели представляют собой "балласт". То же можно сказать и о республиках бывшего Союза, за исключением Азербайджана и, в не очень большой степени, Казахстана. Построенная в своё время большевиками конструкция межнациональных отношений оказалась подарком судьбы для сторонников идеи о смене экспортной модели, и они этим подарком вполне воспользовались.
Объективные условия, приведшие к выбору между первой и второй моделями в пользу второй, по всей видимости, таковы:
- исчерпание сил русского народа как ресурса эксплуатации, отсутствие перспективы в этом отношении;
- высокая для модели первого типа затратность "имиджевых" проектов "витрин социализма" и содержания не производивших достаточно качественный экспортный продукт нацреспублик;
- давление западных, в первую очередь европейских, партнёров, не заинтересованных в конкуренции на рынке промышленной продукции, но при этом представлявших, в основном, энергодефицитные, зависевшие от импорта углеводородов страны, которым был более выгоден выбор советскими второй модели;
- осознание низкой компетенции советских администраторов в части рыночной ориентации производства, необходимой для осуществления экспорта за СКВ, и представление о менеджменте Трубы как о многократно более простом и доступном выращенным при социализме специалистам;
- представление о скорой исчерпаемости углеводородов, то есть о перспективах роста цен и высокого спроса на энергоносители, спровоцированное, в частности, Римским клубом и тому подобными источниками дезинформации.
Существует принципиально важный вопрос, на который я не ответил в самом начале сего письма. Это вопрос о том, почему вообще возникла проблема подчинения советской элиты той или иной стратегии экспорта, да ещё экспорта в капстраны? Разве СССР и СЭВ не были экономически самодостаточны и нуждались в таком странном для коммунистов критерии своей деятельности?
Безусловно, с экономической точки зрения СССР и СЭВ могли существовать сколь угодно долго. До сего времени точно могли бы - по крайней мере. Не существовало экономических причин для демонтажа социализма. Но имелась одна причина внеэкономическая. Я говорю о мотивации.
Социализм советского типа в качестве своей базовой характеристики имеет тотальную моносубъектность. Для моносубъекта, по определению, не существует партнёров, не существует диалога. Моносубъект изолирован и одинок. Все попытки советского руководства создать себе "куклу-собеседника" в виде народа наталкивались на угрозу моносубъектности. Модель "народ как тамагочи" была откровенно лживой и легко профанируемой, в особенности в рамках бюрократических отношений, а предоставление "собеседнику" каких-либо прав противоречило сути Советского строя.
Советский строй самоубился, переродившись, от одиночества. Ему был необходим хоть какой-нибудь партнёр, и таким мог стать лишь Запад. Других вариантов просто не было.
Я полагаю, что здесь мы имеем дело с проблемой, общей для всех моносубъектных систем. Превращение в мультисубъектные для них равносильно самоубийству и неприемлемо. Взаимодействие же лишь с собственной волей лишает таковую объекта приложения. Становясь абсолютной, власть теряет смысл. В какой-то момент моносубъектная система должна начать поиск контактов вовне себя (раз уж контакты внутренние она релевантными не считает). И тогда построение своей судьбы вокруг обеспечения таких контактов окажется неизбежным - при сохранении "внутренней" моносубъектности, которая у нас теперь называется "вертикалью власти".
Идеал Советского строя - моносубъект, общающийся с иностранными партнёрами. (Больше не с кем). Так, венцом советского успеха в ВОВ было не взятие Рейхстага, а конференция в Ялте. Причём не результат конференции, а сам процесс. Та же схема взаимоотношений - "Положим животы свои, чтобы Лидер поговорил с иностранцами как равный" действует и сегодня.
.
Копия поста: https://bantaputu.dreamwidth.org/469967.html.