Существует интересный исторический вопрос: почему античный мир (здесь, обыкновенно, говорят об александрийском периоде оного), располагая множеством научных знаний, развитыми экономикой и рынком, технологиями накопления капитала и кредитования и, главное, явной тягой к совершенствованию самого себя, тем не менее, не создал промышленного производства и системного технического прогресса? Обычно на этот вопрос отвечают так: "Потому, что античность не создала капитализм". А почему она не создала капитализм? "Потому, что этому мешал рабовладельческий строй". Исторический материалист добавит ещё про "необходимый промежуточный этап - феодализм", который ещё не был на то время пройден.
Данный ответ является декларативно верным, но несовершенным, ибо описывает феноменологию без должного взгляда на природу отношений. К словам исторического материалиста мы вообще отнесёмся с осторожностью (хотя и не отвергнем их полностью - как возможную декларативную истину). Дело в том, что исторический материализм утверждает, что смена формаций обусловлена изменениями в производительных силах, то есть, в конечном итоге, научно-техническим прогрессом. Но мы знаем, что системный научно-технический прогресс появляется вместе с капитализмом и постоянной необходимостью снижения издержек на покупную рабочую силу. И получается, что в случае капитализма НТП обуславливает сам себя - что есть очевидная логическая натяжка. Кроме того, взгляд на античный мир александрийского периода покажет нам научные знания и производительные силы, как минимум не худшие тех, с которых в постсредневековой Европе начинался капитализм, а во многом и куда более блестящие. Что означает, что пойдя за историческим материалистом, мы упустим что-то важное.
Возможность и неизбежность капитализма действительно обусловлена прогрессом и изобретением. Но изобретением не научно-технического характера, но характера нравственного. Представление о недопустимости рабства по отношению к людям это нравственное изобретение, которого не было до некоего времени, как до некоего времени не было колеса и паруса, и которое в определённый момент появилось.
Данное нравственное изобретение (как, возможно, и все нравственные изобретения) имеет ряд особенностей, отличающих его от привычных нам изобретений технических. Табуирование рабства в момент своего возникновения в обычных условиях экономически невыгодно основным хозяйствующим субъектам. Предложите использование данного изобретения жителям современного Дагестана, например, и они, подозреваю, удивятся - с какой стати им нужно отпустить всех русских рабов? Это же прямой убыток. Нравственное изобретение отличается неочевидностью и необоснованностью. "Нельзя держать рабов? А почему?" На этот вопрос нет ответа. Если нельзя, то нипочему. Просто нельзя, и всё. Нравственное изобретение это всегда аксиома, и не имеет доказательств. Субъект либо принимает его, либо нет - по сугубо внутренним причинам. Ответа на вопрос: "Почему нельзя есть людей?" тоже не существует. И так, наверное, обстоит дело со всеми нравственными положениями.
Нравственные изобретения имеют под собой весьма эфемерную почву, поэтому неудивительно, что они редко возникают (точнее, редко утверждаются), плохо распространяются и подвержены эрозии и даже гибели. Европа, в какой-то момент сделавшая данное изобретение и благодаря нему начавшая развивать у себя капитализм, долгое время мирилась с их сосуществованием с крепостным трудом у самой себя и полноценным рабством в колониях. Далее, не успела новая нравственность толком утвердиться, как была подвергнута атаке со стороны "новых рабовладельцев" - изобретателей утопических обществ, поголовно основанных на принудительном труде и полном отсутствии личного выбора, что впоследствии породило идеи социализма и коммунизма - построенных на том же самом. Принудительный труд пытался взять у нравственности и капитализма реванш в течение всей их истории, и, несомненно, будет пытаться сделать это дальше. Поэтому не стоит обвинять добродетельную античность в неспособности к определённому нравственному изобретательству. Рабовладение - более простое и естественное состояние, нежели его табуирование. Табуирование требует дополнительных ресурсов с неочевидной (по крайней мере, в первое время) выгодой от себя. В некотором смысле, всякое табу это преступление против естественного. И если вам покажется, что в представлении нравственности как преступления есть нечто новое, вспомните коммунистов - они считают капитализм преступным, а капитализм это нравственная система, поддержанная экономикой.
Причины появления такой психологической мутации, как табуирование рабства, мне точно не понятны. Известное представление капитализма как производного от протестантской этики (то есть, от формализованной и этикетизированной нравственной системы) не кажется мне удовлетворительным. Первая причина - бессмысленно возводить происхождение нравственности к нравственности же, поскольку возникнет вопрос о возникновении уже самой протестантской этики - столь же нерешённый. Вторая причина - в странах Азии капитализм процветает и без протестантизма. И нельзя сказать, что это процветание построено в противоречие с обычаями Азии и навязано ей. Напротив, оно вполне естественно и, следовательно, традиционно.
В рамках привычной мне системы мышления логично предположить, что возникновение породившего впоследствии капитализм табу есть следствие местного совпадения условий и стечения обстоятельств, приведших к сумевшей закрепиться мутации. Но, возможно, привычная мне система мышления не подходит к данному случаю. Кроме того, закрепление выгодности нравственной системы для общества благодаря экономическим успехам промышленного капитализма не могло происходить быстро, но заняло, по всей видимости, полтораста-триста лет. Что позволяет усомниться в возможности существования специфических условий, необходимых для зарождения и утверждения нового табу, в течение достаточно длительного времени. Поэтому, судя по всему, в данном случае мы не знаем достоверно, откуда взялась нравственность - как это обычно и бывает с подобными категориями. Так же, как мы не знаем, к примеру, почему в своё время римляне требовали от карфагенян отказаться от обычая принесения в жертву своих первенцев. Данный обычай, очевидно, уменьшая число карфагенян, ослаблял этих врагов Рима; так зачем же последнему протестовать? Но протест имел место. Нравственность всегда алогична и неочевидно выгодна, а на первый взгляд даже прямо убыточна. Тем не менее, нравственность существует.
Итак, по какой-то причине античность не сумела сделать определённое нравственное изобретение либо не сумела закрепить однажды случайно созданное. Поэтому она не смогла создать капитализм, а с ним и системный НТП.
Копия поста: https://bantaputu.dreamwidth.org/380020.html.