При этом у трудящихся, имевших возможность строить "рай для самих себя", возникало стабильное ощущение, что рай получается какой-то корюзлый. Работаешь-работаешь, а начальство по-прежнему наглое, пиво дрянное, а лето короткое.
Разрешить возникавший диссонанс оказалось довольно трудно. Были сделаны многочисленные и упорные попытки избавиться от проблемы, избавившись от терминологии. Советские мыслители старались выйти из сферы религиозного мифологизирования и обратиться к научному мировоззрению. Задачей было, естественно, не изменение политико-экономической формации, которой мыслители и служили, а изменение сознания людей. (Почему-то считалось, что сделать это проще). В результате экспериментирования со взглядом на жизнь получалось, что рая на земле человек ждать, собственно говоря, и не должен. То есть, диссонанс предлагалось разрешить за счёт сокращения ожиданий. Говорят, папаша Зю, например, в своё время на эту тему даже диссертацию написал - что поскольку холодильник не поллитра и на троих не делится, советский человек может стать счастливым, сократив свои потребности. (Так что если кого-то удивляет превращение лидера якобы коммунистов в сервильного христианского социал-демократа, то это зря - означенный субъект существует вполне в рамках своих же постоянных установок).
Увы, попытка выйти из тупика, созданного религиозной мифологией, вела в религиозный же тупик, поскольку вызывала к жизни требование добровольного самоограничения, возможного лишь при религиозного характера подвижничестве (основанном, как всегда в таких случаях, на фанатизме и ненависти к плоти). Попытка вышибить клин клином, как мы уже знаем, не нашла широкого отклика в трудящихся массах. Поскольку труд сам по себе, применяемый в нужную меру, оздоравливает плоть и, главное, дух человека. А здоровому человеку трудно привить ненависть к самому себе.
На самом деле возникший в ходе строительства социализма когнитивный диссонанс вполне легко разрешим без попыток уйти от религиозной мифологизации, а вполне в её рамках. Нужно лишь правильно понять, что именно строилось. Не лгать самим себе и трудящимся, а признать правду. Простую религиозную правду. Правду об объективно обоснованном условиями жизни собственном существующем в рамках религиозного дискурса сознании.
Социализм - это не рай для трудящихся. Социализм - это ад для капиталистов. Именно построением ада на земле и занимались вдохновители социалистического эксперимента. Именно ад на земле не покладая рук строили советские трудящиеся. Ад не для самих себя. Трудящиеся в этом аду играли роль, полностью соответствующую роли чертей в аду классического дантовского типа. Соответственным было и их положение. Подвозят ли чертям в аду хорошее пиво? Не уверен. Задача чертей - работать и быть злыми, а не прохлаждаться. Хотя адские страдания, объективно, предназначены, всё же, не для них.
Почему марксисты-ленинцы поставили перед собой такую странную задачу? Её поставили не они. Она была поставлена двухтысячелетней историей европейского христианства (которое, в свою очередь, скорее всего, в той или иной степени унаследовало эту задачу у более ранних разновидностей сознания - объективно обусловленных жизненными реалиями). Марксисты-ленинцы лишь попытались разрешить эту задачу новым способом. Но с точки зрения целеполагания они хотели лишь того же самого, чего многие столетия хотели европейские бедняки. Они хотели, чтобы богачи и прочие сильные мира сего убоялись ада.
Отношения богатого и бедного являются разновидностью отношений слабого и сильного. Слабый всегда ищет способы воздействия на сильного, которые хотя бы отчасти компенсировали бы его слабость. В отсутствие средств прямого воздействия он пытается внушить сильному мысль о необходимости для него самоограничения в притеснении слабого. "Внушить" означает "привить чужеродное". Единственным более или менее надёжным способом внушить здоровому самолюбивому человеку мысль о необходимости самоограничения является его запугивание. Поскольку испугать сильного чем-либо реальным слабому трудно, можно попытаться испугать воображаемым. Можно попытаться запугать, например, виртуальным загробным воздаянием. Благо человеческое воображение от природы устроено так, что при умелом подходе в нём можно поселить практически всё, что угодно, и что человек едва ли сумеет отличить от собственного взгляда на мир.
Христианство приобрело огромную популярность в античном мире и сохраняет её в мире нынешнем потому, что оно является обоюдоострым классовым оружием. Для богатых это религия, внушающая рабам мысль "подставлять другую щёку". Для бедных это религия, внушающая богатым, что когда "последние станут первыми", их богатство отольётся им на том свете горькими слезами, которыми на свете этом плачут они, бедняки. И богатые, и бедные извлекают из христианства пользу. Правда, богатые извлекают пользу вполне практическую, а бедные - в основном психологическую. Хотя и милостыня присутствует в этом мире, безусловно.
Как мы знаем, исторически социализм порождён временем, когда произошли, с одной стороны, радикальное ослабление влияния классического религиозного сознания, а с другой - обусловленный развитием промышленного капитализма экспоненциальный рост уровня эксплуатации трудящихся. В этих условиях резко проявилась недостаточность традиционных для христианского мира психологических средств ограничения эксплуатации. Эти средства не были полностью отброшены; напротив. На помощь слабеющей церкви пришла крепчавшая литература. В эти годы Диккенс осуждает гордыню Домби и сквалыжничество Скруджа. Все мы знаем, как о Диккенсе отзывался Маркс. Но почему? Он увидел в Диккенсе великую литературу? Нет. Он увидел коллегу. Маркс тоже призывал чертей отомстить богатым за мучения бедных. Только для Маркса чертями были рабочие.
Прояснив базовые понятия, мы можем ответить на два российских вопроса.
Первое: почему именно Россия? Традиционный марксистско-ленинский взгляд состоит в том, что Россия была слабым звеном в цепи империалистического капитализма, и поэтому именно здесь капитализм было удобнее всего атаковать. Это само по себе правда, но глубинная причина не в этом. Глубинная причина в том, что Россия была слабым звеном в цепи христианства. Христианство никогда не было усвоено русским народом целиком и полностью, всегда оставаясь чужеродным, насильственно насаждавшимся элементом. (И чем упорнее насаждавшимся, причём насаждавшимся эксплуататорами, тем, объективно, всё более чужеродным). В чём историческая причина слабости русского христианства? Что отличает в этом смысле Россию от остальной Европы? Как мы помним, всем без исключения европейским народам христианство приносилось завоевателями. Христианский бог доказывал европейским народам свою силу самым эффективным способом - победой над ними. Россия, несмотря на ряд имевших место попыток, так никогда и не была завоёвана каким-либо христианским народом. Поэтому у русских никогда не было возможности наглядно убедиться в силе чужого христианского бога и искренне принять его как нечто лучшее, чем то, что есть у самих русских. Русский бог всегда был сильнее. В единственном случае, когда Русь была эффективно завоёвана, завоеватели оказались веротерпимыми политеистами, то есть перенять у них каких-то определённых богов было затруднительно. (Когда вчерашние завоеватели стали обращаться в ислам, русские уже не очень их боялись). Формально русский бог, который "ведайте, языки: велик!" и сам был богом христианским. Но лишь формально и лишь с точки зрения правящего класса. Народ по-прежнему считал своим богом могучее неизвестно что, а на евхаристию его приходилось загонять батогами.
В России христианство всегда было лишь религией правящего класса (и, конечно, сумасшедших). То есть, в России изначально был нарушен европейский "христианский баланс", когда практическая польза от христианства для правящего класса уравновешивается психологической пользой от него же для классов угнетаемых. (Поскольку баланс всё же необходим, в глазах русского народа его должна была выравнивать справедливая царская власть). Поэтому русский угнетаемый люд никогда не надеялся, что баре убоятся бога и хотя бы заменят барщину оброком. Убоятся царя - может быть, но не бога. (Вообще, трудно всерьёз полагать, что кто-то убоится бога, в которого ты сам не веришь. Поэтому психологическое утешение труждающихся и обременённых фантазией о посмертных страданиях их мучителей в такой ситуации не может играть существенной роли).
Отметим, что в России, как и в Европе, период ослабления влияния религии совпал с периодом возмужания литературы. Любопытно, что Тургенев, которого нередко называют психологическим отцом реформы 1861 года, осуждая крепостное право, убедительно говорил об его абсурдности для ведения хозяйства, но не говорил об его противоречии христианским ценностям. Тургенев не пугал помещиков адом. Сами себя они тоже старались адом не пугать. :)
Справедливости ради отметим, что мощнейшую и во многом эффективную попытку ограничить эксплуатацию психологическими методами предпринял Лев Толстой, собравший, видимо, всё лучшее и здоровое, что было в русском христианстве. Объективно говоря, в России толстовство было единственной реальной альтернативой марксизму-ленинизму. Однако разрушительное по отношению к государству и армии начало, неизвлекаемо присутствовавшее в толстовстве, лишило это направление организации сознания всяких шансов на политическое существование в эпоху зависимости выживания народа от темпов модернизации страны.
Таким образом в России в отсутствие экономически и политически приемлемой психологической альтернативы социалистическим методам ограничения эксплуатации на определённом историческом этапе торжество социализма было совершенно неизбежно. Там, где трудящееся и обременённое дитя Запада ещё могло на что-то надеяться, русский был совершенно лишён твёрдой почвы, и ему оставалось лишь видеть чертей - могильщиков его врагов - в своих товарищах.
Второе: почему так нелепо и абсурдно - часто просто себе во вред? Исследователь будущего, возможно, будет вставать в тупик перед некоторыми фактами. Например, перед описанием того, как во время очередной кампании по "борьбе с нетрудовыми доходами" советские милиционеры обходили приусадебные участки и били стёкла в теплицах - чтобы люди не могли торговать помидорами на рынках. "Что плохого в том, что на рынке есть помидоры?" - спросит исследователь. "Их же советские люди и съедят. Если помидоров на колхозном рынке станет меньше, то цены на помидоры точно не сократятся. Если люди работают и что-то создают, зачем это уничтожать? Зачем вызывать в народе ненависть к разрушительным и абсурдным действиям властей?" Мои, вероятно, немногочисленные, но уважаемые читатели, как я надеюсь, уже не попадут в положение незадачливого исследователя. Как им теперь известно (если им не было это известно ранее), главным идейным содержанием советской системы было создание адских условий для капиталистов любой ценой. Поскольку все не контролируемые государством денежные средства понимались, как угроза такому порядку (и весьма справедливо понимались), советская система естественным образом противопоставляла себя любым явлениям, которые могли бы стать зародышами капитализма, в том числе мелкого торгового. Эти явления именовались "спекуляция" (как нередко обзывалась практически любая частная торговля, даже не имевшая ничего общего с собственно спекуляцией), "стяжательство" (стремление к бытовому комфорту), "рвачество" (стремление вполне легально зарабатывать больше других на государственных предприятиях) и всячески третировались. Третирование это не было, впрочем, абсолютным. Оно сдерживалось двумя основными факторами. В личном плане - коррупцией (в расширительном понимании; так мы назовём и деятельность, не вступающую в пределы уголовного кодекса, которая, тем не менее, ограничивала применение общих правил в личных интересах некоего круга лиц, как правило руководящих). В системном плане - ограниченностью и негибкостью государственного хозяйства, каковое вынуждало Советы иной раз идти на радикальные уступки частной инициативе (НЭП). Поскольку задачи государства задачами государства, а кушать всё же хочется, колхозные рынки в СССР так никогда и не были ликвидированы (а вот на Кубе, например, в определённый период рынки были ликвидированы - с фанатизмом потомков испанцев). Поскольку советские руководители и их жёны нуждались в прислуге (домработницах), наём рабочей силы в СССР не был полностью запрещён (но большую часть истории этого государства строго ограничен потребностями руководства). Однако всегда, когда Советское государство находило, что оно может себе это позволить, оно начинало наступление на всё, что хоть в минимальной степени напоминало капитализм. Ни с того, ни с сего вводило налоги на приусадебные сады, например - приводившие к их массовой ликвидации. Ограничивало продажу населению легковых автомобилей с кузовом "универсал" ("могут быть средством производства", ага). Последнее подобное наступление случилось уже при Горбачёве и было связано с существенным ограничением применения закона о кооперации, введённого в действие года за полтора до того. Капиталист, пусть даже потенциальный, должен был постоянно чувствовать, что в СССР ему не место - как ставшему миллионером Остапу Бендеру не было места в одном купе с весёлыми комсомольцами. И вот ради этого "постоянно чувствовать" и была построена вся система.
Западные капиталисты, естественно, тоже "постоянно чувствовали" угрозу для них, исходившую от СССР. Как известно, запуганные (без преувеличения) самим существованием советского "ада для капиталистов" западные капиталисты в определённый период пошли на существенные ограничения собственной жадности, обеспечив трудящимся своих стран весьма высокий уровень жизни. В этом отношении создание "рукотворного ада" вполне оправдало себя. Но кое в чём, увы, не оправдало.
Марксизм-ленинизм понимал пролетариат как могильщика капитализма. Могильщик - нормальная, обычная профессия, но всем ли она подходит? Большинство людей, у которых есть враги, полагаю, предпочли бы закопать их один раз, а потом пойти по своим делам. Но оставаться в могильщиках навечно? Всех ли это устроит? Едва ли. История предложила советскому пролетариату роль чёрта в аду - и в конце концов эта роль пролетариату надоела.
Вполне возможно, что с исторической точки зрения советский пролетариат оказался решительно неправ, и с таким трудом запечатанного в бутылку иблиса капитализма следовало сторожить и далее - а не распечатывать бутылку, ожидая, что тут-то иблис и начнёт исполнять твои желания. Трудно отделаться от мысли, что согласившись на демонтаж советской системы советский пролетариат совершил катастрофическую, самоубийственную ошибку. Но торопящиеся обвинить пролетариат в глупости поступят не конструктивно, я полагаю. Конструктивно поступят те, кто задумается о том, как предложить людям позитивную программу, а не роль вечных охранников-садистов. Грешникам в аду несладко, да. Но черти же тоже вынуждены жить в аду. Разве удивительно, что иной раз они мечтают о более привлекательных местах для проживания? Тот, кто хочет вести людей, обязан задумываться о таких вещах. Задумываться желательно "до", а не "после".